После первой публикации моей книги мы все пережили примечательное историческое событие. Глобальная финансовая система, крайне мощная структура, считавшаяся вполне естественной, фактически рухнула. Это стало сильным потрясением, особенно для тех, кто не переживал ничего подобного раньше. В частности, для значительного числа людей, живущих в Соединенных Штатах. Я был готов к такому повороту событий несколько больше, потому что, будучи евреем, пережил неоднозначный опыт в Будапеште во время нацистской оккупации. Это подтолкнуло меня к разработке концепции, полезной для понимания именно таких эпизодов. Концепция описывает гораздо более широкие понятия, чем финансовый рынок. Она рассказывает о двусторонних рефлексивных отношениях между мышлением участников и ситуацией, в которой они находятся. Финансовые рынки представляют собой прекрасную лабораторию для изучения этого вопроса и тестирования моей теории. Я писал книгу «Новая парадигма финансовых рынков», думая, что разворачивающийся на моих глазах финансовый кризис позволит продемонстрировать значимость и действенность моей концепции, суть которой состоит в том, что человеческие заблуждения играют огромную роль в формировании истории. Сложно найти более убедительное подтверждение моим взглядам, чем крах 2008 года.
В книге содержатся ценные идеи (например, гипотеза о сверхпузыре), позволяющие объяснить, что происходит сейчас, и поразмышлять о том, что случится в будущем. Тем не менее теория рефлексивности, по моему мнению, не получила заслуженного признания. Само слово рефлексивность вошло в обиход, но идеи моей концепции не были должным образом изучены, вследствие чего значение слова было понято неправильно. Рефлексивность вряд ли можно назвать «новой парадигмой». Для этого требуется проведение многочисленных исследований именно в контексте рефлексивности. Пока что такие исследования не предприняты.
Доминирующая интерпретация деятельности финансовых рынков — гипотеза эффективного рынка — во время краха 2008 года продемонстрировала свою несостоятельность. Нынешний финансовый кризис не был вызван каким-либо экзогенным фактором (скажем, образованием или распадом нефтяного картеля). Он стал результатом работы самой финансовой системы. Тем самым опровергается утверждение о том, что финансовые рынки стремятся к равновесию, а отклонения от равновесия вызываются исключительно внешними потрясениями. Однако предлагаемая мной альтернативная теория механизмов работы рынков — теория рефлексивности — не заняла место старой интерпретации. Экономисты даже не потрудились ее серьезно изучить.
Когда я задаю им вопрос «почему?», то получаю самые разные ответы. Например, мне говорят, что теория рефлексивности лишь констатирует очевидное, а именно то, что рыночные цены отражают степень предубеждения участников. Такие ответы означают явное недопонимание моей теории, согласно которой неправильная оценка инструмента на финансовых рынках способна при определенных обстоятельствах повлиять на фундаментальные основы, призванные отражать рыночные цены. Другие эксперты говорят о том, что моя теория возникновения пузырей уже отражена в существующих моделях.
Люди, симпатизирующие моим взглядам, объясняют мне, что теория рефлексивности не получает достаточного внимания, поскольку не поддается формализации и на ее основе нельзя выстроить модели. Но именно это я и пытаюсь сказать: рефлексивность порождает неопределенность, не поддающуюся количественной оценке, и вероятность наступления событий, которые невозможно просчитать. Об этом полвека назад говорил Фрэнк Найт в своей работе «Риск, неопределенность и прибыль». Это же признавал и Джон Кейнс. Тем не менее участники рынка, рейтинговые агентства и регулирующие органы стали все чаще строить свою работу в соответствии с количественными моделями расчета рисков.
Вопрос, на который я ищу ответ, заключается в следующем: возможно ли моделировать рефлексивность или стоит продолжать использовать количественные модели, принимая во внимание рефлексивность и добавляя некий запас, позволяющий корректировать ошибки, связанные с невозможностью расчета неопределенности? Я подозреваю, что мы должны сделать и то и другое. Рефлексивность не может быть смоделирована в абстрактном смысле, но мы способны моделировать конкретные ситуации, например ее влияние на готовность выдавать ссуду под недвижимость, устанавливая на залог определенную цену. В то же время количественные модели могут оказаться полезными для расчета рисков в условиях, близких к равновесным. При этом мы должны помнить, в частности с целью регулирования, что условия могут время от времени довольно сильно отклоняться от равновесия. Все эти вопросы необходимо изучить.
Пока мы просто наблюдаем за зарождением новой парадигмы, объясняющей принципы работы рынков и основанной на поведенческой экономике и теории эволюции систем. С большим интересом следя за развитием этих дисциплин и считая их крайне важными, я тем не менее опасаюсь, что они упускают из виду несколько важных моментов. По моему мнению, если правила, сформулированные этими научными дисциплинами, станут общепринятыми, это отрицательно скажется на правильном понимании деятельности финансовых рынков. Позвольте объяснить почему.
Смотрите такжеАтака на российскую финансовую систему
В последние недели разные "эксперты"
много кричат, что российская реакция на грузинскую аферу спровоцировала обвал
российского фондового рынка и отток капиталов из страны. На самом деле ...
Введение
Рыночная экономика - это экономика, основанная на отношениях, возникающих при
купле-продаже товара на рынке, где сталкивается спрос как представитель потребления
и предложение как представитель пр ...
12.1 Договор поручения
Первой отличительной чертой договора поручения является то, что поверенный совершает
определенные юридические действия от имени доверителя. Поэтому поверенному выдается
доверенность, которая опред ...
|